2762
прос
КАК МЕНЯ ИСКЛЮЧАЛИ ИЗ ПИОНЕРОВ
Некоторым людям кажется, что у меня к евреям (не путать с жидами) какое-то особое отношение. Неверно, господа хорошие! У меня особое отношение к русским. А остальное вам объяснит история, которая произошла со мной в детстве.
Школа, в которой я учился, была еврейской. Нет, спокойно! Дело было не в Израиле и даже не Биробиджане, а я не еврей! Всё обстояло в Ленинграде, на проспекте Художников. Но в школе этой английский язык преподавали со второго класса, а в 70е годы в СССР это было большой редкостью. И школа превратилась в некий еврейский анклав - евреи со всей округи правдами и неправдами старались устроить детей именно туда. Фактически там с детства готовили евреев к эмиграции, но я тогда об этом и понятия не имел. Разумеется, и преподавательский состав был соответствующий - Гинзбурги в явном или замаскированном под Соколовых вариантах там превалировали. А в классе у меня помимо Пинскеров, Давидсонов и Френкелей были ещё Мироновы, Русановы и Духовские, которые на поверку оказывались теми же Френкелями, только сбоку.
Как я попал в эту школу? Я жил в соседнем дворе и школа была обязана брать не только евреев, но и просто местных детей. Кроме того, поступая в школу я уже умел читать, писать и играть самого умного из трёх поросят на английском языке. Так что директриса, принимая меня, с восторгом говорила: "Этот мальчик прославит нашу школу!" А ведь и верно. Прославил.
Меня с самых первых классов удивляло, почему замечания мне в дневник сыпались регулярно, за дело и без - хоть я вовсе не был хулиганом или каким-то зачинщиком. Но "вертелся на уроке" или "бегал на перемене" как и прочий подобный бред красными чернилами украшал преимущественно мой дневник, хотя все вертелись и все бегали. Очевидно, слишком вызывающей на общем фоне была моя светловолосость и голубоглазость...
Чтоб вы поняли общий фон отношения ко мне со стороны учителей, приведу разговор, который я краем уха услышал и запомнил - между нашей классной руководительницей Еленой Леонидовной и моей мамой:
- Вам надо больше времени уделять воспитанию своего сына! У него просто вызывающе циничный, этакий оценивающе издевательский прищуренный взгляд!
- Да он просто близорукий, а вы его все время на задние парты сажаете. Он видит плохо - вот и щурится!
Моя мама была преподавателем, но это лишь всё осложняло. Тогда было не принято защищать детей от произвола учителей. И моя мама еще и с профессиональной солидарностью была на стороне учителей, которые меня травили. Считалось, что учитель зря не скажет и ребёнок априори сам во всём виноват. И меня родители не защищали. Я оставался один между прессом непонятно за что в школе и нагоняями за замечания дома. В школе даже за блестящий ответ мне не ставили пятёрки. Иногда это даже в классе вызывало возмущение, когда какой-то девочке за мямленье у доски ставили "пять", а мне за идеальный ответ ставили "четыре". На возмущение такой явной несправедливостью в классе учительница изворотливо отвечала, что она оценивала не только данный конкретный ответ, а "всю работу на уроке".
У нас в классе большинство детей были евреями или наполовину евреями. Тогда мне и в голову не приходило, что это может вообще иметь какое-то значение. Нас в СССР воспитывали в духе интернационализма. Все мы были одинаково "советскими". За исключением тех, кто хотел бесплатно выучиться и свалить в эмиграцию, но я об этом узнал значительно позже.
У нас в классе был мальчик из многодетной семьи, Алёша Моисеев*. Он был с какими-то отклонениями в развитии, за что и получил кличку "Сима-рахит". У него руки и ноги были не согласованы в систему и двигались отдельно друг от друга. Когда на физкультуре нужно было просто промаршировать, Лёша умудрялся запросто за два шага ногами три раза подмахнуть руками - это ему было раз плюнуть. Бегал он так, словно к каждой ноге у него была гиря привязана. Надо ли говорить, что смех это всегда вызывало просто неимоверный?
Если б Алёша при всех своих анатомических изысках не отличался дополнительно повышенной злобностью и не слыл в классе первым стукачом, над ним может быть так зло все и не смеялись бы. Но тут нелюбовь была взаимной. Взрослые тогда шепотом говорили, что папа у Лёши сексот КГБ. Никто из нас, детей, не знал, что означает слово "сексот", но по тону взрослых было понятно, что это нечто очень страшное и что папу Алёши взрослые побаиваются.
В общем, в пятом классе к нам пришла новая учительница математики - Нина Яковлевна. Новой её можно было назвать лишь очень условно. Это была сильно пожилая женщина. Злющая старая дева, брызжущая слюной, орущая и ненавидевшая весь белый свет. Особенно, как стало скоро понятно, она ненавидела голубоглазых блондинов.
Если ученики что-то не понимали, её это дико бесило. И мы неожиданно узнали, что есть такая оценка - единица. Напомню, школа была еврейско-интеллигентская. В ней учились дети редакторов газет прочих нерабочих специальностей. И вдруг - колы! Родители забеспокоились, но директриса всех утешила - да, учительница со странностями, зато математику дети знать будут.
Как я уже говорил, защищать детей даже от абсолютных безумцев было не принято, если эти безумцы были преподавателями в школе.
Надо ли говорить, что Нина Яковлевна меня невзлюбила сразу и на одном из первых же уроков уже орала, что добьётся того, чтобы меня выгнали из школы? А знаете, за что? Мне нужно было что-то спросить у сидящей впереди Жени Косневич и я постучал ей по спине ручкой. Нина Яковлевна орала, что я специально тыкал ей ручкой в спину чтобы чернилами сделать заражение крови...
В общем, что-то вступление у меня затянулось, вы наверное уже заскучали! Не переживайте, сейчас начнётся кровавое действо.
Итак, в пятом классе мы пацанами собирались на каждой перемене в мужском туалете. Это было нечто вроде мужского клуба. Сима в наших сборищах никогда участия не принимал - пария. А тут после очередной контрольной по предмету добрейшей Нины Яковлевны мы собрались в туалете и обсуждали, у кого кол, а у кого - пара. Оценок выше тройки не было ни у кого. Всем грустно и никто не знает, что делать. Перспектив улучшить оценки не видно, а это значит плохая оценка в четверти! И тут вдруг вальяжно в туалет заваливается Моисеев и с гордостью произносит - а у меня за контрольную ПЯТЬ!
Все удивились, конечно. На общем фоне Сима обычно мог перещеголять знаниями разве что улитку, а тут - пять! Да ещё у Нины Яковлевны! Праздник да и только!
Был у нас в классе помимо меня еще один русский крендель - Игорь Михайлин. Его через год выгнали. Вытравили из школы. Так вот этот Михайлин и говорит: а давайте обмоем первую пятёрочку!
Мы не сговариваясь схватили Симу за руки, за ноги и напевая туш понесли кругом по туалету. Михайлин орёт: чур я буду спускальщиком! И в ритм марша старается дёргать ручку унитаза.
Напоминаю: школа была интеллигентской! Поэтому мы не только не утопили Лёшу Моисеева в унитазе - мы даже близко к унитазам его не подносили. Нам это даже в голову не пришло. Пронесли кружок или два, поорали и отпустили. Сима с диким ревом пикирующего мессершмитта помчался куда-то по коридору, на каждые два шага ногами отмахивая три с половиной раза руками, а мы пошли на урок.
Вскоре приходит бледная завуч и требует у всех у нас дневники. Наших родителей строжайшим предписанием вызывали к директору.
Я не особо переживал - никакой вины за собой я не чувствовал. Ну пронёс я ногу Моисеева по туалету, и что такого?
Раньше на собрания и на вызовы к директору всегда ходила мама, а тут пошёл отец. Мы немного опоздали. Заходим в кабинет - толпа народу. Учителя, завучи, родители. Родительский комитет. Ничего себе, думаю.
Директриса недовольно говорит - коли Бабичи у нас вовремя прийти не могут, зачитайте письмо специально для них с самого начала!
В общем, на имя директора школы от Моисеева Алексея поступило письмо. Дословно приведу лишь основную часть: "Это был как кошмарный сон! Они тащили меня к унитазу! Зловонные брызги уже покрывали моё лицо, когда..." и т.д. в стиле Хичкока.
Отец одного из обвиняемых, Власов, поинтересовался, какая оценка в году у Моисеева по литературе? "Три!" - грустно ответили родители Моисеева. "А по-русскому языку какая оценка?" "Три!" - ещё более грустно ответил папа-сексот, понимая куда клонит старший Власов. "Как же так?!" - притворно удивляясь, спросил неугомонный отец Власова. "Так талантливо написано письмо, а оценки на уроках такие низкие!"
Нам было смешно от всего этого. Мы стояли рядочком и веселились. В самом деле - странные эти взрослые. Мы ничего плохого не сделали. Ну пронесли пацана по туалету. А они собрались толпой и обсуждают глупое и нелепое письмо! Мы хихикаем, а всех это только злит. И тут встаёт некий Усов - председатель родительского комитета. Как потом выяснилось, друг семьи Моисеевых. Встаёт, просит слова и выдаёт такую речь (привожу слово в слово, запомнил на всю жизнь):
- Эти антисоветские элементы (!) по наущению дружков со двора накануне Дня Конституции (!) совершили этот антиконституционный акт (!) - покусились на самое святое, что дарует советскому человеку Конституция СССР - свободу и неприкосновенность личности..." И так далее еще минут десять в том же духе. Тут обалдели все, но больше всего офигела директор - по-совместительству депутат и член КПСС. Её понять было можно. Одно дело - дети в школе похулиганили. Другое - она у себя антисоветский и антиконституционный акт допустила. Напоминаю, это был 1983, а не 1937 год. Мне повезло, меня не расстреляли. Почему "мне", а не "нам", вы наверное уже догадываетесь.
После первого шока для всех беседа вдруг перешла в странное русло. Одноклассники больше не смеялись, а взрослые обсуждали уже только меня. Припоминали и "циничный прищуренный взгляд", учитель начальных классов заявила, что я при всех к ней на "ты" обращался, хотя такого и близко не было...
Складывалась странная картина - я один по наущению дружков со двора накануне Дня Конституции тащил Алёшу Моисеева к унитазу, совершая этим антиконституционный акт и покушаясь на свободу и неприкосновенность ... Кому-то сейчас смешно, кому-то дико это читать, но мне уже было не до смеха. Я понимал, что происходит какая-то чудовищная несправедливость, но мне даже слова не давали сказать в свою защиту. Стоило мне только попытаться возразить, на меня кричали и затыкали рот.
Тут поднимается мой отец и произносит: я предлагаю исключить Диму из пионеров.
Пауза. Тишина. И тут же все разом заговорили с облегчением. Выход найден и зло 12 лет от роду будет наказано!
Я не был зачинщиком. Я не был даже главным действующим лицом. Но это была еврейская школа. И меня приговорили. Толпа орала: распни, распни его! И директриса, исполнявшая роль Пилата, умыла руки.
Как вы думаете, евреи обстряпали это дело - исключение меня из пионеров? Думаете, вызвали в пионерскую комнату и попросили сдать галстук?
Всю школу выстроили в каре - квадратом в спортивном зале. Под барабанный бой мне приказали выйти из строя. Как на расстрел. Плачущая пионервожатая дрожащими руками пыталась и все никак не могла развязать узел и сорвать с меня галстук. Я стоял полностью оглушённый происходящим, но чётко слышал, как выстроенные за моей спиной евреи-одноклассники - даже те, что тащили вместе со мной по туалету Моисеева, весело заключали между собой пари - заплачу я после того, как с меня сорвут галстук, или разрыдаюсь уже позже, в коридоре или классе? В их голосах не было сочувствия. Не было жалости. Даже не было радости от того, что они избежали наказания благодаря мне. Им реально было просто интересно лишь заплачу я, или нет... И они заключали на это пари.
Я не заплакал - не дал этим сволочам такой радости.
На следующий день пришел в школу уже с обычным галстуком, не пионерским.
Каждый раз когда я вспоминаю эту историю, я удивляюсь - как у меня тогда все это выдержала психика? Как я вообще все все это перенёс и не сломался в столь юном возрасте? Для чего мне вообще Господь преподал этот урок?
Я до сих пор не понимаю отца - зачем он тогда отдал меня этим скотам на расправу? Почему не защищал меня? Не боролся? Как он потом пояснил, они все дело вели к тому, чтобы перевести меня в спецшколу (тогда это было полу уголовное заведение, из которого прямая дорога была только в тюрьму), а мою маму-преподавателя уволить с работы. Если не смогла собственного сына воспитать, какое имеешь право другим детям преподавать?
Наверное, неправильно сейчас так судить, но я считаю, что тогда мой отец меня предал. Я бы не молчал. Я бы боролся. За своего ребёнка надо сражаться. Но случилось как случилось.
Через два года Алеша Моисеев сам перешел в другую школу. Не выдержал меня рядом. В 90е годы потом он крутился с бандитами, активно продвигая тему навязывания управляющих компаний кондоминимумам. А потом, что вполне логично, он оказался депутатом Законодательного Собрания Петербурга. Сначала он был в "Справедливой России", а когда Путин решил поддержать не его партию, а "ЕР", Моисеев вообще призвал "Справедливую" расформировать. Когда и с этим у него ничего не вышло, Моисеев переметнулся в "Единую Россию". Возможно вы видели этого дегенерата. Он то предлагал перед Новым годом запретить продажу спиртного, то боролся с изображениями обнаженных девушек на страницах журналов...
Прошло тридцать лет практически день в день. Собирается большая ежегодная Конференция регионального отделения Партии "ЕДИНАЯ РОССИЯ" Санкт-Петербурга. Суета, много народу. Шикарные машины. Федеральная служба охраны. Запах власти и денег. Меня просят приехать пораньше и приглашают на заседание Президиума регионального Политсовета - святая святых. Если честно, я так и не понял, зачем. Мне просто позвонил самый главный и попросил прийти. Прихожу, сажусь за стол. Рядом сенатор Совета Федерации, руководитель филиала Газпрома и прочая избранная публика. И идет обсуждение Моисеева. Оказывается, будучи питерским депутатом, Алёша потихоньку на кровно заработанные купил недвижимость в Эстонии, перевёз туда всю семью, но на этом не остановился, а подал документы и успешно получил эстонское гражданство. Вот так. Об этом узнала пресса, поднялся дикий скандал. А немного загодя об этом ФСБ сообщило Алешиным коллегам по Сенату. Алёше предложили мирно оставить ЗакС и свалить в Эстонию. Он пообещал, но попросил дать ему отгулять жирно оплаченный летний отпуск, после чего в сентябре он сам уйдёт. Так вот, в сентябре этот эстонец сказал - а хрен вам, никуда я не уйду!
И вот собравшиеся за столом как раз решали, как с ним поступить. Через 30 лет практически день в день после того, как благодаря Алеше Моисееву судили меня, я оказался на очень похожем суде, где уже судили его!
Как я уже не раз говорил, у Бога просто удивительное чувство юмора!
Собравшиеся решали, как поступить - изгонять Алешу с грандиозным скандалом, ославив его на весь белый свет, или сделать все тихо и мирно. За столом возникла пауза. Все молчали. Хотите верьте, хотите - нет, но я почувствовал, словно Господь мне дает шанс. Он как бы меня спрашивает: хочешь? Отомсти! Я мог встать, сказать своё слово. И чаша весов перевесит та, после которой на Алёшу обрушилось бы все - пресса, правоохранительные органы и пр.
Я же сидел, наслаждался этой звенящей за столом тишиной и знал, что я не стану топить даже такую мразь, как повзрослевший Сима-рахит. Я же не он. В итоге решили мирно от урода избавиться.
Так вот, для чего я все это так долго писал?
Кто-то прочитает и скажет - всё понятно! Бабич ненавидит жидов за то, что они его из пионеров исключили!
И будет не прав. У меня нет ненависти. Господь мне просто показал, что такое жиды в своей массе. Что такое жиды, когда им предоставлена практически неограниченная власть. Что такое жиды, когда им позволено безнаказанно творить все, что им вздумается. Я теперь это хорошо знаю. Знаете это теперь и вы. А предупреждён - значит вооружён. Выводы делайте сами.
P.S. Того председателя родительского комитета, Усова, я тоже не забыл. Когда только появился сайт "В Контакте", я нашёл там его сына - лебшего друга Алёши Моисеева. Напомнил ему эту историю и спросил, не будет ли его папа против, если я к нему лично приеду по такому-то адресу и поинтересуюсь, что именно он тогда подразумевал под антисоветским заговором? Усов-младший это прочитал и так быстро удалил свою страницу, что стало понятно - папенька его сильно обкакамшись.
*Фамилия главного "героя" и некоторых других изменены.